Война научила не опускать глаза
«И тех, кто ушел, уже больше не будет – остались на память лишь старые фото…». Пронзителен, неизбывен, светел и свят вечный мотив низкопоклонной благодарности, признания и почтения ветеранам войны, положившим в те пламенные годы жизни и судьбы свои на алтарь Победы, на алтарь Отечества, и повернувших вспять гибельную фашистскую рулетку, и даровавших нам, сегодняшним, счастливый жребий – жить!
Фронтовые подруги… В сорок третьем году шагнули вы в неизбежность, в круговерть лихолетья — семеро молоденьких жуковских девчат: Наталья Демьяновна Петракова (Доронина), Елизавета Васильевна Фролова (Софеина), Раиса Фёдоровна Пестрецова (Соловьёва), Клара Макаровна Кондрашова (Смирнова), Нина Васильевна Климошевская, Евгения Николаевна Шейкина (Дунина), Варвара Афанасьевна Иванова – в скобках даны фамилии в замужестве.
…Родина позвала добровольцев, и вы искренне, всей душой откликнулись, и, наверное, каждая из вас заплакала бы, если в военкомате сказали бы «нет». Но, Боже мой, как вы радовались, когда все оказались в едином строю, и выдали вам солдатские книжки, и шинельки не по размеру выдали. Не нашлось формы по вашим меркам – вся амуниция на мужчин была рассчитана. Но разве это беда, разве это не интересно, не романтично – восторг искромётной молодости, счастью навстречу настежь распахнутой: в одну ночь, до рассвета, торопясь, пальцы иглами исколов, ни поспав ни минуты, вы форму свою подтачали, привели в порядок – похвалил командир, восхитился даже: вот теперь, сказал, вы настоящие бойцы, красноармейцы. И уж как вы радовались, как гордились собой, гордились новыми скрипучими солдатскими ремнями с коваными блестящими бляхами и крупной чеканной звездой… Гордились страной, землёй и небом, и всем белым светом — вы как будто на торжественный, победный смотр собирались, девчата. И ваши первые письма, и первые фотографии — в них едва ли не восторг новых впечатлений, людей, городов и событий – тех событий, которые очень скоро сумрачным, порывистым ветром ворвутся в ваши юные, прекрасные, чистые жизни, и которым суждено будет стать ранней и скорбной сединой в ваших волосах, изломанным здоровьем, тяжкими сновидениями…
Каждый день приближал вас туда, за ту линию, ту черту, где уже не будет тишины, где западный горизонт полыхает не летними грозами, и не от лунного света прозрачны неспящие ночи – там бушуют огненные космы войны, и судьба у всех как на ладони, и очень призрачна, непостоянна, пуглива солдатская удача, и пока дышишь — каждый час, как подарок. И где так неумолима та невидимая, рваная борозда, со страшной, неотвратимой определённостью, и днём, и ночью разделяющая людей на живых и мёртвых…
…Весна сорок третьего года. Тульская область. Спецполигон. Ускоренные курсы подготовки зенитчиков – здесь для новобранцев начинался маленький ад. Никому никакого снисхождения – война требует людей на батареи, небо от фашистов оборонять.
Нескончаемые ночные тревоги, до кровавых мозолей стёртые руки, от непомерной усталости рыданья навзрыд… Казалось, весь мир сузился до точки, до того флажка, где условный боевой расчёт, огневая позиция, и где нужен, как воздух, этот тяжеленный ящик с бронебойными патронами, и нужно его дотащить как можно быстрей — как хочешь, но быстрей. Есть приказ – умри, но выполни его. Держались на взведённых до предела нервах, на том, раз и навсегда утверждённом осознании, что эта жестокая закалка как нельзя более пригодится потом, в бою, где, конечно, будет страшно, но помогут, спасут эти железные навыки, до автоматизма доведённая боевая работа.
…В сентябре сорок третьего их 733 зенитно-артиллерийский полк передислоцировался в Брянск – по периметру железнодорожного узла, из пятнадцати зенитных расчётов, срочно сформировали плотный заградительный кордон. Несколько подразделений разместили близ станции Выгоничи: стратегически важный объект — железнодорожный мост через реку Десну требовал особого, категоричного внимания: через эту магистраль велось снабжение всего Белорусского фронта. Да, к тому времени фашистский зверь был серьёзно потрёпан, и хребет его трещал, но огрызаться продолжал свирепо, и был ещё очень опасен.
…Здесь, на брянском плацдарме, зенитчицы поняли, усвоили, почувствовали на себе, что означает читанное в книгах выражение «кинжальный огонь». Это когда большая стая стальных стервятников — порядка 30 – 40 «мессершмитов» – плотно утюжат всё вокруг, и заходясь в крутом пике, почти вертикально, почти в упор, с диким, сумасшедшим воем кромсают и жгут тебя из всех пулемётов сразу. И каждому начинает казаться, что прилетели лично за ним, лично его хотят уничтожить, и хочется исчезнуть, раствориться, стать никем и ничем, стать пылинкой, даже меньше пылинки. Хочется не быть вообще. Но права такого не дадено, и приказа такого не было – погибать зря. Фашиста убей, чтобы, как в песне поётся, он, а не ты на земле лежал. Режь его вдоль и поперёк из пушки бронебойными зарядами, и пусть он горит, пусть падает, и превращается в прах.
…Были ранения, были контузии и боевые награды. Много раз смерть рядом ходила, но как-то всё мимо, вскольз: все семеро жуковских фронтовичек вернулись живыми. В феврале сорок пятого полк передислоцировался в Белоруссию, затем — в Польшу, а уже в апреле его батареи охраняли переправу через реку Одер близ города Кюстрина (Германия). И вот она — Победа. Демобилизация. Край родной, который, казалось, не видели целую вечность.
Долгожданная мирная жизнь распахнула свои объятия. Многими тяготами умудрённые, они, конечно, не по годам повзрослели. И навсегда в их глазах осталась эта болью разбавленная грустинка, эта мимолётная отрешённость, которая появлялась вдруг, и также вдруг исчезала, и оставалась невысказанной, потому что не нужны были слова, не нужны переживания. Просто память молчаливо, неспешно листала страницы и просила тишины. И возвращалось то высокое небо, в которое днём и ночью всматривались до боли в глазах. Они и на жизнь так смотрели, так и шли по ней – честно, пристально, прямо. Наверное, война научила не опускать глаза.
…Ни одной из них уже нет среди нас — все ушли на вечный покой. Но ведь и память наша неизбывна. Детей и внуков добрая, благодарная признательность, от всех земляков — поклон. И от всей страны, которую защитили тогда – почёт и уважение. В Жуковке проживает дочь Раисы Пестрецовой (Соловьёвой) – Людмила Соловьёва, преподаватель технологии в школе-интернате. Двое дочерей у Елизаветы Фроловой (Софеиной) – Людмила Софеина живёт в Жуковке, Алла Сергеева – в Москве. Есть в нашем городе и других зенитчиц близкая родня. И многих мысли обратятся в прошлое, и вздох глубокий грудь содрогнёт, и сердце подскажет, и память воскресит людей родных… А значит – вы снова в строю, фронтовые подруги, вы с нами, вы в том Бессмертном полку, который до сих пор, своей силой и правдой, надёжно оберегает всех нас.
Автор — Николай Логвинов
Редакция благодарит историка-краеведа Николая Ивановича Русакова за предоставленные фотографии и список имён к ним, что очень помогло в подготовке данного материала.
