Девочка из сорок первого

Великая Отечественная война… С каждым годом все дальше уходят от нас её события, драмы и трагедии. Всё больше заслоняет обыденность и сиюминутность то страшное время, полное боли и отчаяния, сломленных судеб, смертей и ужасов. Конечно, забывать об этом нельзя, это не просто история нашей страны, это история каждой отдельно взятой семьи в России, но как помнить, когда война чаще приобретает черты сухого изложения в учебниках: этот фронт переместился туда-то, этот зашел с той стороны, а вот этот – с этой. И в памяти остаются лишь яркие красные стрелки из учебника истории.

Наверное, самое лучшее средство не забывать – слушать тех, кто был очевидцем тех событий. Кто помнит и проживает жизнь с болью воспоминаний, может размытых и нечетких, но от этого не менее болезненных и тяжелых.
Героине этой статьи в 1941 году, на момент оккупации Жуковки, шел четвертый год. Она и сейчас живёт в Жуковке и не хочет, чтобы в газете звучала её фамилия.
По прошествии лет разрозненные воспоминания, а где-то и просто ощущения, складывались в общую картину, которая дает представления о том далёком и страшном времени. И не просто о времени, а о событиях, происходивших в Жуковке. На улицах, по которым мы каждый день ходим в школу, на работу, по которым бегают наши дети, не подозревая о том, что земля эта когда-то стонала и плакала от того множества тел, что принимала в себя.
В то время девчушка жила в поселке Жуковке с мамой, папой, братиком и сестренкой. Отец с матерью работали на обозном заводе. Он трудился в литейном цехе сталеваром, она работала в пищевом блоке поваром. Жили как все, потихоньку, воспитывали детей, трудились. И объявление о начале войны, так же, как и других застало врасплох. В первые дни войны, отца призвали на фронт. Мама осталась с тремя малолетними детьми на руках одна.
…До оккупации Жуковку сильно бомбили, ведь это узловая станция. Здесь проходили железнодорожные пути, по которым шли поезда по всем направлениям. Взрывы, крики, слезы – все это в памяти детей войны. В одну из бомбежек снаряд попал в соседний дом. И домик нашей героини, не выдержал, сложился, как карточный. Каким-то чудом трое детей спаслись за печной трубой, которая приняла удар на себя, вся она была похожа на сито. Столько осколков и пуль попало в неё! А дети остались целы и невредимы. Что это, чудо? Возможно. А может быть, горячие молитвы матери о благополучии детей в такое непростое время были услышаны, но факт остается фактом. Никто из детей в тот день не пострадал.
Оставшись без крова, буквально на улице, семья перебралась в дом к деду, маминому отцу. Он жил тогда на улице Куйбышева. (И поныне улица носит это название). Наша героиня вспоминает, что тогда у деда было большое поместье. А может быть, так казалось маленькой девочке. Здесь и застала семью оккупация.
Вторжению предшествовал непонятный шум. Всей ребятне было интересно, что за странные звуки? Ажиотаж, волнение, предвкушение – все смешалось в детских душах. Жизнь оказалось жестока – за этими волну-ющими звуками скрывались подъезжающие на мотоцик-лах к поселку немцы.
Тетку девочки чуть не расстреляли оккупанты в первый же день своего пребывания в Жуковке, приняв молодую, темно-волосую и темноглазую девушку за еврейку. И только заступничество сестры, мамы героини, сохранило жизнь молодой девушке.
Дедушкин дом оккупанты превратили в штаб, а мирное население заставили работать на себя. Мать при немцах трудилась поваром, что давало возможность помо-гать партизанам съестными припасами. А дед, умуд-рившийся в лесу спрятать одну из лошадей, отвозил, то, что удавалось припрятать, в лес.
Однажды ночью от партизан пришла подвода. Мать потихоньку открыла чуланы, где хранилась снедь и вместе с дедом и соседом Копычевым (фамилия врезалась в детскую память) стала грузить продукты. Но их поймал за этим делом староста. Он разбудил немцев и всех троих арестовали. Через какое-то время по поселку прокатился слух, что арестантов скоро расстреляют. Тогда бабушка собрала детей и повезла их в гестапо (по словам героини), чтобы проститься с матерью перед расстрелом.
Подвал, в котором содержали мать, был до отказа заполнен людьми, всех их арестовали за содействие партизанам. Наша героиня помнит, что плакала вместе с сестрой и братом, вцепившись в какие-то перила. Тогда полицаи оторвали их от решетки, наподдав тяжелыми солдатскими башмаками. Дети, не выдержав удара, как мячики скатились вниз, к арестованным. И вдруг неожиданная подмога от партизан — место, где держали пленников, накрыли пулеметным огнем. В этой неразберихе один из немцев открыл засов и показал рукой, куда бежать матери с детьми. А дальше — холод, босые детские ножки ступают по снегу, кругом голое поле… и только четверо бредут по нему.
Следующее воспоминание – жизнь в лагере для арестованных за содействие партизанам. Немцы устроили его на территории обозного завода. Барак состоял из крыши над головой да натянутой по периметру колючей проволоки. Семья пробыла здесь вплоть до освобождения города.
А к скольким ещё воспоминаниям возвращает-ся настырная память!
…Детские, худые плечики трясутся под грубым, домотканым половиком, а сидеть надо у холодного окна и ждать, сторожить, прислушиваться. От окна дует, но каждый из ребят сидит на подоконнике и несет свою вахту, ведь в доме девочка-еврейка. Эшелон, в котором она ехала с родными, разбомбили где-то под Жуковкой, и девочка оказалась в лесу. Дед привез её в свой дом под вязанками хвороста. По плечам у неё струились две длинные толстые косы, а на глазах все время висели непролитые слезы. Огромные, грустные глаза, особенно врезались в память. Прислушиваются дети к тяжелым шагам на лестнице, означающим, что немцы идут, и значит нужно подать условный знак, чтобы взрослые прятали девчушку. Через какое-то время дед переправил её к партизанам. Дальнейшая судьба девочки-еврейки, нашей героине не известна.
Первый Новый год при оккупантах. Мать принесла каждому из детей большой кулек со сладостями. И съесть хочется, и немецкое противно, а ничего не поделаешь, таков установ-ленный порядок.
Подчинялись ему местные жители, брали под угрозой расстрела, несли детям, а что было делать?
…Наша героиня бежит по Смоленскому переулку, а впереди группа людей. Двое из них — наши пленные, раздетые до нижнего белья. Босые ноги ступают по песку, руки связаны за спиной. Ступают медленно, тяжело, а ребята оба молодые; белье чистое, видимо, призвали совсем недавно. Ведут их немцы под дулами автоматов к тому месту, где нынче сосонник, рядом с Центром детского творчества. Все жители знали, что это место расстрела, здесь тогда была низинка, в которую и скидывали трупы. Знали, конечно же, молодые, юные бойцы, куда их ведут, поэтому и поступь тяжела, и плечи сутулятся…
Воспоминания… Нет им конца и края. Впитывать их нужно, проживать, пропускать через себя, чтобы никогда не забывать о том, что выстрадал наш народ. Чтобы помнить, как досталась нам наша свобода. И не допустить начала новой войны.
Автор: Е. Колобова