Там, в деревеньке дальней…

Девяносто один год живёт на белом свете Мария Егоровна Воронина. Почти всё забыла – некогда о суетном думать, мыслями молитвенными душа исполнена – одно лишь бережно и свято в памяти хранит: что где — то там, в дальней, теперь необитаемой деревеньке, жив ещё, и крепенек их старый-старый отчий дом, родимый, уютный, с крыльцом деревянным, узорчатыми окошками на летней веранде…

…То крылечко, ранним утром от студёной росы запотевшее, и вспоминается, и снится Марии Егоровне. И никогда не забудет старушка, что было оно «чуть-чуть скособоченное, жалкое, болезное, каждой дощечкой — своё, родное, тёплое, как будто живое…». Да, счастлив, видать, человек, который способен с такой искренней добротой и сердечностью о малой родине, о фамильном, заповедном гнезде своём говорить – вспоминать, и всплакнуть, и порадоваться, с каждодневным благодарением Господу, щедро жизнь долготою дней исполнившим…
…Лишь только тронешь судьбы сокровенный свиток – и нескончаемых воспоминаний рой заслоняет привычные будни. Свиток большой, и всякого в нём несметное множество – и улыбчивых страниц, счастьем, словно солнечным светом, озарённых. И страниц сумрачных, холодом объятых, слезами горькими обильно смоченных. И не выкинешь из прошлого ни единого дня – хотел бы, да не выкинешь. И не забудешь, как ни старайся – память, рано или поздно, всё воскрешает. Да вот хотя бы тот день февральский, с утра озябший, но к полудню распогодившийся — даже как будто оттепелью повеявший…
…19 февраля 1942 года. Самый разгар фашистской оккупации – оставался ещё целый год, бесконечный, казавшийся несбыточным — год освобождения Брянщины, а значит – и Жуковского района.
С утра село Вышковичи тихо- мирно печи затопило, ребятишки с горок на санках катались, хозяйки по дворам перекликались: то соли, то мучицы пару горстей перехватить по -соседски. Вспоминали потом: в какой-то момент в деревне вдруг наступила, словно обрушилась, необыкновенная, пугающая тишина: словно всё вокруг хотело затаиться от чего-то…
…Каратели взошли на взгорок по просёлочной дороге вначале второго часа дня — не спеша, с основательностью давно знакомого дела, рассредоточились двумя полуротами по заснеженным улицам разом онемевшего селения. Скоро стало ясно, что сжигать людей в каком-нибудь сарае или конюшне в этот раз не будут – палачи выбрали другой вариант… Прозвучала команда – и единой сворой солдаты стали хватать на улице, вышвыривать из домов мальчишек и мужчин. Собрали — и погнали их на окраину, на речной лёд, под старые вётлы – всего набралось 75 трепетных душ. Подростки, парни, взрослые мужики – от 15 до 60 лет. Показательных казней немцы устраивать не стали – просто плотным автоматным боем в одну минуту расстреляли всех до единого. Потом ещё некоторое время методично добивали своих жертв…
Марии Егоровне было в ту пору тринадцать лет – и она видела, как соседского мальчика Петю Казаченкова тащил фашист за шиворот, а пацанёнок, слезами захлёбываясь, просил его – «дяденька, не убивай меня, я ещё совсем маленький». А фашист, отчего-то рассвирепев, зарубил его сапёрной лопаткой… Из семьи Ворониных в тот день были убиты отец, дед и брат. Позже один из местных полицаев пояснил, что расстреляли, мол, устрашения ради, в качестве профилактики, «потому как партизаны озоровать начали».
… Много раз просили её рассказывать об этом. А ей – лишние слёзы. Другое дело – о мирной жизни поведать, о том, как закончилась война, как жили они в Вышковичах всей семьёй, как хорошо им с мужем – незабвенным Николаем Ильичём — работалось на велозаводе, как деток они растили, внуков нянчили – вот о чём говорить нужно. Двое дочерей у них – Елена, Екатерина и сын Василий — уже, правда, покойный. У Екатерины, в Жуковке, и живёт сейчас Мария Егоровна — заботливый уход очень нужен старушке.
Продолжили родовую ветвь Ворониных пятеро внучек – Лена, Юля, Кристина, Катя, Таня и один внук – Дима. И конечно, капитально дополняют эту замечательную семью девять правнуков – такие все молодцы!
Муж Марии Егоровны в 2000 году обрёл вечный покой на погосте в Вышковичах, и многие из их родни уже давно лежат здесь — человек пятнадцать, пожалуй, наберётся. А домик фамильный по сию пору цел, и крылечко деревянное осталось, и окошки узорчатые в сенях… А берёза до чего хороша: стоит, как верный страж, высоко над домом возвышается – и сила в ней, и красота.
…Сестры бывают в усадьбе – душой отдохнуть. На старой, 1974 года, фотографии, они смотрят на нас — молодые, улыбчивые: Екатерина – справа, Елена – слева. Посередине, рядышком – отец с матерью. И, конечно, верная дворняга Леда – тут же.
…Спросил я у Марии Егоровны: быстро, мол, жизнь пролетела?
«А кто ж её знает – отвечала старушка, — в трудах вечных заметишь ли? Если бы отдыхать нам почаще, опомниться, оглядеться, увидеть что – то… Тогда и было бы, наверное, чего рассказать… А так – в заботах всегдашних. Но дружно жили, весело, доброжелательно. Время другое было, и жизнь другая, и люди другие… Души было больше в людях».

Автор — Николай Логвинов

Фото из семейного архива

Редакция благодарит историка – краеведа Николая Ивановича Русакова за материалы, использованные при подготовке публикации.