… И был затишья благословенный час

Просты, лаконичны, путеводны народные стихотворные строки: «По крупицам собирая данные о боях минувших и бойцах, с честью пронесем заветы славные в благодарных памятных сердцах». Собрать-то соберём, всё, что возможно, разыщем, нащупаем, выясним, вычислим в глубинах интернета, в пыли архивных стеллажей, в чьих – то давних воспоминаниях… Но не даёт покоя неизбывная души досада: а всё-таки очень многое утрачено безвозвратно, напрочь, и уже давно не подлежит никакому поиску. Вот был у меня дед, Афанасий Семёнович Родиков, танкист-наводчик, всю войну прошёл, с 1941 по 1945-й год, день в день – собственноручно на рейхстаге расписался. Не однажды на фронте с жизнью прощался: и сгорал в танке заживо, и от ран умирал в госпиталях. Но всякий раз, у последней черты, что-то его спасало… А вот из экипажа немало парней погибло — семь раз до победного дня приходилось им заново набирать личный состав боевой машины. Лежат теперь ребята в братских могилах России, Украины, Белоруссии…
Напоследок их подожгли в Берлине, уже после объявленной капитуляции. Колонна двигалась к месту временной дислокации в один из пригородов германской столицы, а подвальные гитлеровские недобитки ударили по их замыкающей «тридцатьчетвёрке» из фаустпатрона. К счастью, обошлось всё малыми контузиями:подоспевшие бойцы помогли танкистам выбраться из горящей машины,погасили броню…
И это — один из множества ярких, трагизмом, геройством и горечью отмеченных эпизодов, о которых рассказывал или пытался рассказать мой дорогой дед. Но ведь всё нам некогда, всё недосуг, всё, бывало, отмахивались с виноватой гримасой: «давай, дед, не сейчас, давай в другой раз». А он улыбнётся понимающе, вздохнёт как-то особенно, притихнет… Почти всё из того, что он говорил – позабылось – да и не старались мы запоминать. Теперь ругаем себя за это. А сколько было у него медалей боевых, в старинном сундуке, в узорчатом льняном рушнике бережно хранимых. Да ведь всё выпрашивали в детстве поиграться – и раз, и два, и бессчётное количество раз. И постепенно растеряли почти все его награды — да не почти, а все до единой…
Непростительное баловство откликается теперь болью сердечной укоризны.
…Деда давно нет – остались несколько его фотографий, партбилет и солдатская книжка. А ещё остался для нас завет, поздним раскаяньем утверждённый – чтить память родного человека, и молитвенно хранить то, что сохранилось, что навечно впитало теплоту его рук, его доброй, открытой души, что вобрало в себя все отголоски и всю недосказанность его пронзительной судьбы…
А ведь сколько их, фронтовиков, нечаянно и невероятно забытых, о которых со временем, как-то незаметно, исподволь, истаяла благодарная память потомков… И не только среди простых рядовых — и в офицерских списочных составах большие белые пятна зияют…
Вот наш земляк, Василий Петрович Филюков, гвардии майор, уроженец села Ржаницы. Орденоносец. Удивительный человек, геройская личность. Воинскую службу начал в 1939 году по призыву Орджоникидзевского РВК, а завершил в феврале 1945 года в Польше. С большим трудом удалось воссоздать относительную событийную целостность фронтовой бытности майора – спасибо розыскным порталам Министерства обороны России, а также ряду архивных интернет – ресурсов, отдельным краеведческим источникам. Конечно, трудностям поиска во многом способствовало то, что после войны Василий Петрович жил во Ржанице очень мало, почти сразу уехал в Брянск, там работал на разных заводах, там и семьёй обзавёлся. Отец с матерью умерли, никакой родни в посёлке у них не оставалось, старый дом давным – давно снесли… И никто ничего не знает, не помнит. Сплошная безвестность, тишина бесследная…
Но теперь нами установлено, что лейтенантские курсы Василий Филюков закончил в 1940 году, в Воронеже, с гордой записью в аттестате – «отличник боевой и политической подготовки». Начальники похвально отзывались: «Молодец! Есть в нём командирская жилка!» Окрылённый такими напутствиями, ещё более старался Василий и, конечно, обратил на себя внимание: определили его в командный состав конного зенитно-пулеметного дивизиона четвертой гвардейской кавалерийской бригады. Так что молодой лейтенант сразу звание гвардейца принял. Оставалось только пороху как следует понюхать, в настоящем деле себя показать. И, увы, возможность такая скоро представилась: в июне срок первого грянула война в свои адские литавры…
…Их конное войско сразу сориентировали на Брянское направление, где и бились они насмерть до последней крайности. Тяжёлые потери обусловили переформирование подразделения: в январе сорок второго года оно влилось в состав Второго кавалерийского корпуса и было передислоцировано для дальнейшего комплектования — в район Опалёво, что в восьми километрах к северо-востоку от Клина.

…После, уже в мирное время, часто любил говаривать Василий Петрович, что потому он счастливый человек, и уже потому не зря жизнь прожил, что выпала на его долю редкостная удача, нежданная радость: самолично, плечом к плечу с товарищами боевыми, край родимый, деревню свою, отчий дом от врагов освобождать, и победителем выйти, и живым остаться.
…13 – 15 сентября 1943 года, совместно с моторизованными ротами легендарной пятидесятой армии, они громили немцев на жуковской земле, на её рубежах и окраинах: Бацкино, Ивановичи, Званка, Фошня, Косилово, Матрёновка, Гришина Слобода, Крутой Лог, Березовка, Троицкое…
До боли знакомые названия – содрогается сердце солдата: а как же там Ржаница, милая Ржаница, малая родина, во имя хлебушка ржаного, крестьянского, с поклоном и благодарностью наречённая. Ведь там, в глубине зелёной улицы, где сады плодоносные, осенние, яблочным буйством густо кипят — дом его родной, где мать, и отец, и сестра должны быть живыми и его, своего солдата, дожидаться…
А свинцовый град, казалось, сечёт даже из-под земли – немцы бились с каким-то фанатичным остервенением. Бились потому, что знали – если сейчас не переломить бой, железный поток русских просто сотрёт их в порошок. И они знали, что именно так и случится — спасения нет и пощады не будет, и что никакими силами русских уже не остановить, знали – и в злобной истерике обречённых, убегая, сотнями ложась под пулемётами и шашками кавалерийского эскадрона, поджигали всё, что ещё могли поджечь…
Сразу Василий заметил – дым во дворе: успели – таки фашисты факел в сарай бросить. Но и только того: теперь уже нет им возврата, а дым во дворе невелик, не дали, видать, огню силу забрать – спасают дом хозяева. Да где же хозяева, Господи: выпрыгивает сердце из груди. Тяжких мыслей не было, думалось почему – то только о хорошем, о самом лучшем. Но ведь и благую весть тоже пережить надо… Да вот же она, мама твоя, Василий, давно уже всматривается в тебя – весь ты в дымной, пороховой копоти, не сразу и признаешь. Господи, да разве бывает такое: брызнули слёзы из глаз солдатских – ради этой минуты и жил, не иначе: и мама бежит, и сестра, и отец… Все живы, все плачут от великой радости, повисли на плечах родимого сына и брата…
… И был затишья благословенный час: сестра картошки накопала, мама достала сала копчёного заветный кус и хлеба ковригу, а Василий тушёнку пайковую на стол поставил да бутылку рома трофейного распечатал… Отец не стал рассеивать расспросами минуту счастья семейного, напутствовал только: за нас не волнуйся, сынок, себя береги, бей – гони оккупантов, чтобы следа их не осталось. А мама с сестрой всё глядели и не могли наглядеться на солдата своего – явленным чудом стал этот день и для них, и для него.
…Боевые друзья, узнав, что Василий родных повидал, поздравляли его и радовались самой искренней радостью – радовались так, как будто это они сами в краю родном побывали, и в дом свой зашли, и отца с матерью крепко обняли…
Командир дивизиона хотел дать гвардейцу краткосрочный отпуск, но вновь разгорелся ожесточённый бой: обезумевший враг, как зверь в агонии, бросился в контратаку… В плен фашисты не сдавались, шли, как заговорённые, на полное истребление… Позже выяснилось — столь исступлённо и яростно сражалось одно из резервных подразделений группы «Викинг»: гитлеровская элита, для которой не существовало понятия «плен»…
Долгие вёрсты войны… Казалось: наступит ли им предел? Но в феврале сорок пятого, в междуречье Одера и Вислы, когда освобождённая Польша благодарно приветствовала русских воинов, всем стало понятно: хребет германскому фашизму сломлен, осталось загнать его в логово и добить беспощадно…
…Два Ордена Красной Звезды, два Ордена Отечественной войны первой и второй степени, боевой медальный ряд… Гвардии майор Василий Филюков — гордость нашего края, гордость русского воинства, которое во все времена было, есть и будет несокрушимым оплотом России. Великое спасибо таким людям за то, что они были, за то, что они есть – ибо бессмертен их ратный подвиг, отчеканены их имена в победных скрижалях русской истории. Испокон веков берегут они Отчизну, собой прикрывают. В них – душа нашей Родины, её тысячелетний оберег.

Автор — Николай Логвинов.
На снимках: гвардии майор В.П.Филюков; бой-цы эскадрона Второго кавалерийского корпуса на окраине Жуковки.