Энергичен, бодр, любознателен – без малого 90 лет ему. Едва ли биографию следует пересказывать — куда лучше тот случай счастливый улыбчиво вспомнить, который каждому, пожалуй, в жизни однажды даётся, но не всякий, увы, способен увидеть его, понять, разгадать, уберечь, как нечто свыше щедро преподнесённое. А чуть промедлишь, проморгаешь — и, глядь, упорхнула, растворилась, будто сотканная из воздуха, удача, и уже не воротишь её: не любит назад возвращаться.
Но Евгению Ивановичу Иванову, уроженцу Жуковки, посчастливилось: не упустил он, заметил, угадал вовремя ту самую звёздочку, ставшую для него истинно путеводной, ибо как путеводной её не назвать, если увлечение — неожиданное и удивительное, как некое откровение — очень скоро стало для него не просто увлечением, а возросло до масштабов большого открытия, как-бы явившись реальностью иного видения, всего сущего невероятного восприятия, а самое главное – доселе незнаемого восприятия себя: всё вокруг словно заиграло какими-то особенными, невероятным, только его взору доступными красками…
В сорок с небольшим, в году, примерно, 1967-м, перед ним распахнулись ни с чем не сравнимые, чарующие, загадочные, необозримые горизонты художественной фотографии. А началось очарование удивительно просто, нечаянно, ненароком: с той самой мелочи, которую ни за что и никогда предсказать невозможно и которая именно поэтому называется драгоценной.
В ту пору они с женой квартиру в Москве получили, на Краснохолмской набережной, на левобережье Москвы-реки. По выходным обязательно малые путешествия совершали: Звенигород, Царицыно, Колом-на… Любили Подмосковье – столько в нём старины заповедной, загадочности, исконного духа русского. А в тот памятный августовский день пришли в музей Василия Тропинина, что близ Большой Ордынки. Портретная галерея, девятнадцатый век – как раз музейная экспозиция новыми картинами и гравюрами пополнилась. Люди, лица, князья, купцы, кружевницы — они будто говорили с тобой, о судьбе своей рассказывали…
Когда возвращались обратно, полистал в трамвае буклет, с выставки. И нашёл в нём, выхватил взглядом, слова, которые, признаться, и у самого давно в душе таились, да как-то не умел он, да, пожалуй, и не решался почему-то их смысл распознать, задуматься, вникнуть. А прочитал в проспекте о том, что “русский художник Тропинин был наделён даром совершенно особенного, уникального письма: невероятно лёгкими, незаметными, неуловимыми, почти незримыми штрихами он явственно передавал и характер, и привычки человека, и даже судьбы его особые приметы: он как-бы оживлял портрет, поселял в нём душу”.
Не на шутку взволновался Евгений Иванов — “вот бы и мне так научиться: улавливать в фотографии некую «изюминку», чтобы дышала картинка, пульсировала, всеми гранями переливалась, и чтобы с тобой перекликалась доверительно…”.
Стал он с того дня признанных фотомастеров портретные альбомы изучать, пытаясь хоть приблизительно постичь — угадать мастерства их тайну, методы секретные, приёмы специальные. Часами в фотографии вглядывался, до рези в глазах. И так, и этак вертел репродукции, стараясь «выведать» у них что- то такое, чему и сам названия придумать не мог.
— Промучился долго, безответно, пока однажды, после очередного кромешного дня бесплодных поисков “чуда”, как я это называл, посетило меня озарение спасительное: а ведь нет, на самом деле, никаких секретов, и искать ничего не надо, — улыбается Евгений Иванович. — Потому-что это просто данность, индивидуальная одарённость, талант, который не наработаешь, не «накачаешь», как спортсмен мускулы. Если не дано тебе – смирись и живи спокойно, а коль присутствует Божья искорка, то радуйся, слушай своё сердце и безоглядно верь первому впечатлению. Хоть и принято считать, что первое впечатление может быть обманчивым, но сколь могу свидетельствовать, согласуясь с жизненным опытом, то мнимыми, предательскими становятся как раз сомнения и безмерные мудрствования наши.
— Я не знаю, как удаётся мне “поймать” характерность своих персонажей, но люди мне искренне интересны, — интересна их неодинаковость, их движения, выражения лиц, выражения глаз, их улыбки и задумчивость. Это как большой паноптикум, невероятный и нескончаемый, и мне нравится его видеть, быть в нём, и всё принимать с благодарностью. Портретная съёмка накрепко вошла в мою жизнь, стала, как говорят, второй натурой и, по сути, второй профессией, которая, наверное, вполне могла бы стать первой и единственной в ту далёкую – далёкую мою бытность. Но сложилось так, как сложилось, и я, разумеется, ни о чём не жалею.
…1969 год. Московский научно-исследовательский институт систем связи и управления, где Евгений Иванович — ведущий инженер. В журнале «Советское фото», который, понятное дело, был его любимым чтивом, увидел пошаговую схему обустройства компактной, недорогой фотолаборатории. И загорелся мыслью, взялся энергично, убедил руководство, и очень скоро собственноручно оборудовал превосходный фотографический кабинет, удобный, комфортный, где всё было продумано до последней мелочи. И потом часто, во внеурочное время, засиживался до поздна в своей “мастерской”, готовил реактивы, экспериментировал, оформлял альбомы.
А дальше судьба сюрпризом удивила: на целых три года, с 1972 по 1975-й, Евгений Иванович вошёл в штатный состав одного из боевых ракетных катеров в Феодосии, чуть позже – в Севастополе. К тому времени он успел закончить вечерние курсы кинооператоров, уверенно владел аппаратурой, и в качестве кинофотодокументалиста был призван на малый ракетный корабль «Овод», где были установлены новейших моделей скорострельные башенные пушки: работу этих орудий, их эффективность и результативность оператору Иванову и надлежало детальнейшим образом запечатлеть. Надо ли говорить, с поставленной задачей он справился на “отлично”..
А командиром того корабля оказался жуковский земляк, капитан 3 ранга Иван Иванович Матюшин, родственники которого ещё до недавнего времени жили здесь, в Жуковке, но теперь никого не осталось: кто-то умер, кто-то в Москву переселился. Такие дела.
…Вспоминает Евгений Иванович своё сотрудничество с московскими печатными изданиями: его сюжетные снимки приветствовались редакторами. Умел он к фотографии и подпись интересную сделать, так что гонорары ему платили охотно. А когда набралась подходящая сумма, купил себе хороший габардиновый костюм, а жене — кримпленовый отрез на платье. Как обрадовалась тогда Нина Антоновна!.. Её образ приходит со слезой невозвратной потери — умерла два года назад. Похоронена в Москве.
— А родители мои тут лежат, в Жуковке. Так что один я остался, как перст — детей у нас с Ниной не было. Думаю теперь насовсем в Жуковку переехать, чтобы, значит, на малой родине дней остаток дожить, и в землю родную по-сыновьи лечь, когда час последний наступит…
…В домашнем архиве Евгения Ивановича – тысячная коллекция превосходных фотопортретов, каждый из которых будто говорит с нами… У Мастера есть то редкостное зрение, о котором он когда-то самозабвенно мечтал, и которое столь восхищённо открыл в себе — в той, своей, почти ушедшей в небыль, летней, молодой Москве. В творческом активе Евгения Ивановича – фотовыставки в самой столице, а также в Брянске, Жуковке, публикации снимков в журналах «Огонёк», «Смена», “Юность”. Немало, кстати, в его активе и пейзажных работ. Всегда говорил: «Душу природы понять, почувствовать надо…». И, кажется, ему это удалось — проникновенно, тонко, искренне.
Николай Логвинов,член Союза журналистов России.
Новый центр оснащен современным компьютерным классом и творческими мастерскими, информирует ...
В сообщении РИА «Стрела» со ссылкой на телеграм — канал главы региона AV ...
Слет был организован профкомом и военным учебным центром Брянского государственного ...
— Радуют успехи российских войск по всей линии фронта. Наша армия продвигается по ...
Москва принимает волонтеров со всей России, которые весь год помогали проводить мероприятия ...
Оно прошло под председательством Губернатора Брянской области Александра Богомаза. В заседании ...
