Изыскания пытливого дилетанта: «К зырянам Тютчев не придет»

В сознании рядового брянского обывателя прочно укоренилась уверенность в том, что Фёдор Иванович Тютчев связан с Овстугом лишь фактом рождения,  и ещё во-младенчестве был увезён то ли в Москву, то ли в Петербург. То есть, великий поэт, конечно, наш земляк, но об этом, колеся по заграницам, вроде бы и не вспоминал.  Неоднократно приходилось слышать подобное мнение от сограждан, сдобренное  пафосным скепсисом относительно близости поэта к брянскому краю.

Не имея аргументов, приходилось следовать, так сказать, мейнстриму, однако сомнения неизменно начинали закрадываться в неокрепшую голову пытливого дилетанта. Особенно,  когда доводилось проезжать по дороге во Вщиж мимо берёзового кургана. Как известно, там, у дороги лежит валун с выбитыми строками одноимённого тютчевского стихотворения «От жизни той, что бушевала здесь…».

Эта строка стала настолько общеупотребима, что давно используется без какой-либо связи с личностью поэта и местом, где была рождена. Но за строкой стоит автор – Фёдор Тютчев, а написано стихотворение «По дороге во Вщиж» именно после поездки во Вщиж и датируется 1871-м годом. Следовательно, апокриф о том, что Овстуг в жизни Тютчева – только отправная точка, лишённая судьбоносного значения, вызывает сомнение.

***

Общедоступно: Тютчевы стали хозяевами овстугского имения во второй половине XVIII века.

5 декабря 1803 в старинной дворянской семье И.Н. и Е.Л.Тютчевых в селе Овстуг Брянского уезда Орловской губернии родился будущий поэт.

Судя по имеющейся хронологии,  детские и отроческие годы прошли именно в Овстуге. Лишь в 1812-м году  в августе семья Тютчевых выезжает в Ярославскую губернию в связи с приближением французской армии к Москве, но уже в конце года Тютчевы возвращаются домой.

Первые стишки писаны отроком  здесь же, в Овстуге. Семён Раич, урождённый Амфитеатров,  слыл, говоря на теперешней «мове», лицом медийным: поэт, переводчик, видимо, яркий педагог. Он был выписан  из столиц учителем Феденьке Тютчеву. С учеником они сошлись и, судя по всему, стали друзьями.

Шаблонная фраза подходит к случаю: «именно из детских лет вьются по древу жизни побеги мыслей и действий». Отсюда утверждение: именно в Овстуге сформировался талант поэта. Есть мнение, что окрестная природа прямо-таки напитала вьюноша поэзией. Не верится! Иначе откуда каноническое: «Эти бедные селенья/ Эта скудная природа»?

Да и первые стихи вовсе не навеяны овстугскими красотами. Скорее – хрестоматийной античностью в варианте Эпохи Возрождения.  Есть там и Вольтер вместе с Пиеридами, и Послание Горация к Меценату, и Коцит с Вавилоном. Речки Овстуженки и живописных березнячков нет и в помине, а Природа пишется с большой буквы, как персонаж вселенского спектакля.

И всё же «Чародейкою зимою околдован, лес стоит» —  это писано в Овстуге.

Это был уже 1853-й — зрелость. Семья осталась в Овстуге на зиму. Папенька приехал к дочерям и жене на Рождество. Они вместе читали свеженькие «Записки охотника» и ждали автора в гости, который пребывал тогда в Спасском –Лутовинове, а это по снегу в санях – рукой подать.

Вообще-то зимой семейство предпочитало оставаться горожанами. У них был дом в Москве и усадьба в Подмосковье. Но они предпочитали летний Овстуг. И по праву. Места чудные и вовсе не скудные. Бросьте взгляд со вщижского кургана…

Но поэту после контрастных итальянских ландшафтов пологая речная долина Десны могла не глянуться. Отсюда «Эти бедные селенья, Эта скудная природа – Край родной долготерпенья, край ты русского народа».  А может быть, поэтический разум переливал из полушария в полушарие субстрат обобщённых ощущений? Без точной привязки к месту.

Ведь  природа нашей общей малой Родины действительно дивно хороша.

«Тихой ночью, поздним летом,

Как на небе звезды рдеют,

Как под сумрачным их светом

Нивы дремлющие зреют…

Усыпительно-безмолвны,

Как блестят в тиши ночной

Золотистые их волны,

Убеленные луной…»

Это Овстугская ночь 1849 года. А вот дневное видение:

«В небе тают облака,

И, лучистая на зное,

В искрах катится река,

Словно зеркало стальное…

Час от часу жар сильней,

Тень ушла к немым дубровам,

И с белеющих полей

Веет запахом медовым.

Чудный день! Пройдут века —

Так же будут, в вечном строе,

Течь и искриться река

И поля дышать на зное».

Это гостиловское лето. А Гостиловка – под боком Жуковки.

Хотя в год 1849-й Жуковки как таковой и не было вовсе. Тютчев ставил под многими стишками название местностей. Как известно, он писал стихи, так сказать,  в свободное от основной работы время. В путешествиях делать было нечего, вот он и развлекался. Сколько его листков унёс дорожный ветер – не узнает никто и никогда, а ведь там, наверняка, были шедевры и шедеврики. Но вот этот остался:

«Как неожиданно и ярко,

На влажной неба синеве,

Воздушная воздвиглась арка

В своем минутном торжестве!

Один конец в леса вонзила,

Другим за облака ушла —

Она полнеба обхватила

И в высоте изнемогла.

О, в этом радужном виденье

Какая нега для очей!

Оно дано нам на мгновенье,

Лови его — лови скорей!

Смотри — оно уж побледнело,

Еще минута, две — и что ж?

Ушло, как то уйдет всецело,

Чем ты и дышишь и живешь».

Так он описал радугу где-то под Рославлем. А ехал он в Овстуг или из Овстуга. Не важно. Очевидно, что с годами, как и у всех нормальных людей, корневое чувство Тютчева стало давать более обильную поросль. Он скучал по парку в несколько квадратных саженей, который казался в детстве целым миром, по четырём заветным липам, и даже по мёртвой горлице, с грустью похороненной где-то под розовым кустом.

Вот фрагмент письма, написанного в 1863 году: «Когда ты говоришь об Овстуге, о благе, которое мне принесли бы покой и свежесть, ожидающие меня там, — я совершенно разделяю твое мнение… Но, увы, как добраться до этого рая… Овстуг — непризнанный и столь мною пренебрегаемый. Ах, какое жалкое существо человек, — подобный мне человек!..»

Овстуг из пренебрегаемого в молодости стал желанным в зрелости. Каждое лето, начиная с 1868-го года и до самого начала болезни, он проводил здесь.

«…Видел Полонского… Он в восторге от Овстуга и от своего пребывания у вас и жалеет только, что оно не продлилось недели и месяцы. Слушая его рассказы, я испытывал некоторую, даже большую, зависть. В самом деле, я чувствую каждый день как бы тоску по родине, думая об этих местах, которыми я так долго пренебрегал…»

Больше двух десятков стихотворений Тютчев написал в Овстуге. Казалось бы, ничтожное количество. Это так, если измерять поэзию количеством строк.

«…Вот эта книжка небольшая Томов премногих тяжелей», напишет Фет на томике стихотворений Тютчева. Нет, всё же стоит стихотворение привести полностью:

«Вот наш патент на благородство,-

Его вручает нам поэт;

Здесь духа мощного господство,

Здесь утонченной жизни цвет.

В сыртах не встретишь Геликона,

На льдинах лавр не расцветет,

У чукчей нет Анакреона,

К зырянам Тютчев не придет.

Но муза, правду соблюдая,

Глядит — а на весах у ней

Вот эта книжка небольшая

Томов премногих тяжелей».

Ничего не имею против зырян – замечательный финно-угорский народ. У них пусть будет свой тютчев, свой анакреон. А у нас свой – Фёдор Иванович, огромность которого за толстенными томами знаменитых современников, проявилась не стразу, но с годами видна всё отчётливей. Оттого-то и в Овстуг едут по первому зову видные паломники. Вот, совсем недавно с восторгом и придыханием говорил в родовой усадьбе о Тютчеве Николай Бурляев. Он приехал на вручение премии «Мыслящий Тростник». В его обширной фильмографии — «Служили два товарища», «Иваново детство» и «Андрей Рублёв», что многое говорит о человеке и за человека.

Таких гостей много. К Тютчеву тянутся. Не только художники. Дипломаты высочайшего ранга, виднейшие государственные мужи. С годами значительность наследия Тютчева возрастает, а его образ — не истинный,  но мнимый — преломлённый через призму столетий, незримо вторгся в повседневность двадцать первого века.

Прислушайтесь: цитаты Тютчева звучат из всех гаджетов и телеприёмников. Вот Соловьёв в своём «Вечере» спорит с гостями кто прав: Тютчев или Бисмарк. Вот Владимир  Путин отвечает  стихами Тютчева на вопрос об ограничениях в Интернете. А вот Галыгин с Мартиросянам дурачатся, рассказывая о встрече с Тютчевым Константина Цзю.

Перепрыгнем на столетие назад: Лев Толстой писал Страхову: «Скоро после вас я на железной дороге встретил Тютчева, и мы 4 часа проговорили. Я больше слушал. Знаете ли вы его? Это гениальный, величавый и дитя-старик».

Да, мы его знаем. Это наш земляк. Он овстугской. Брянский.

Олег Михеев, Жуковка

Фото автора (кроме последнего: фото Н.Бурляева —  Е.Колобова)